When moonlight crawls along the street chasing away the summer heat
Footsteps outside somewhere below the world revolves I've let it go
We build our church above this streetx x x x x x x x x x x x x x x x x
видят старые боги его отца, джон сноу никогда не стремился к власти: не жаждал этого, и не искал никогда в своей жизни — власть ему всегда была чужда. ему бы просто оставаться самим собой. жить в мире с теми законами // правилами, что были так важны для его предков [для старков] верить в чар-дерева, верить в то, что после затяжной зимы всегда приходит весна, верить в то, что лютоволки сильнее, чем кажется на первый взгляд. верить в слова своего отца, когда тот произнес однажды: "ты — старк, пусть ты не носишь мою фамилию, но в тебе течет моя кровь". но ему изначально бремя другое предназначено было, что преследовало неотступно его по пятом, словно хищная птица настигая. и от власти этой ему никак не было возможности откреститься. сначала в ночном дозоре, который предал его при первой же возможности. кажется, что только вчера он принимал удар за ударом в свою грудь из-за того, что пытался спасти всего лишь навсего людские жизни: спасти тех людей, что вверились ему, верили в него. он все еще помнит, и никогда не сможет забыть, как олли, этот маленький мальчик, для которого он хотел если не отцом стать, то по крайней мере старшим братом наносил ему удар за ударом в грудь ничем не защищенную. он все еще помнит, что умер за ночной дозор, за то, что казалось верным и правильным для него, и за одичалых, которые лишь жаждали выжить. он умер. он в действительности умер тогда. и только чудо, да красная жрица смогли быть способны вернуть его к жизни.
он все еще помнит, как лорды северные его белым волком нарекли и вверили свои судьбы в его руки, назвав своим королем, признав впервые за всю его жизнь в нем сына неда старка. и вот сейчас он снова их предает, как предавал ночной дозор. быть ему может и не стоит быть правителем, потому, что он всегда будет выбирать судьбы простых людей, а не государственные // политические интриги. да только вот слишком много людей во все времена верили в джона сноу. и до сих пор верят. идут слепо за ним. а он и не знает почему. он никогда не был правителем, никогда не желал быть королем. он просто хотел быть всего-то навсего достойным сыном эддарда старка, с самого своего детства стремился именно к тому, что его не стыдились, не звали бастардом. он хотел обрести семью свою. и надо признаться честно хотя бы самому себе: этого именно ему никогда и не удавалось. не получилось стать тем, кем хотел быть, но джон сноу становился кем-то иным. взрослел. менялся он сам и его отношение к миру. и он больше не хочет ставить себя, свою гордость выше остального. он не может себе этого более позволить, не после того, что было там за стеной, не после того, как погиб один из детей этой юной королевы. ему нужно думать о том, чтобы сохранить оставшихся, сохранить царство живых, оградить его от того, что там в мертвых землях. и если для этого, ему придется пожертвовать своей гордостью и титулом, то это малая цена. и эта женщина этого стоит, как бы не было сложно это признавать, он больше не хочет быть одиноким, джон сноу хочет найти свое счастье. он улыбается с видимым трудом и шепчет: — наверное, да. нужно было. — устало соглашается и на миг прикрывает глаза. ему тяжело дышать, легкие с трудом проталкивают внутрь кислород и еще слишком холодно. кажется, что холод никогда больше не отпустит его из своих цепких лап, даже рядом с ней. лед и пламы. она — дракон, он — лютоволк. слишком разные, слишком диаметрально противоположные, во мнениях, суждениях, во всем. ему бы на севере оставаться, и не встречаться с ней никогда, чтоб не смотрела на него так пронзительно своими этими удивительными глазами, не прожигала взглядом, не согревала дыханием драконьим. ему бы не влюбляться в неё, да поздно уже. когда-то игритт сказала ему, что он ничего не знает. теперь-то джон сноу знает, что значит любить. — не стоило мне так тебя называть, это слишком, я зашел слишком далеко, прощу прощения, моя светлость, — хрипло отзовется болью в голосе его тихий шепот. отведет глаза, чтобы не видеть её взгляда. разумеется, он слишком многое себе позволяет, отныне он лишь её подданный, её лорд, но не более того. и едва ли сможет себе позволить то, о чем хотел бы мечтать.
с трудом будет бороться за каждый свой новый вздох, и распахнет свои темные_темные глаза, когда она снова заговорит. выслушает каждое слово своей королевы, и ответит тем, что ей нужно услышать, не только от её десницы, ей нужно понять, принять, что бороться придется не только за север, за все семь королевств: — нам придется очень трудно, и мы многих потеряем на этой войне, мертвые не остановятся на севере, и если мы не сможем задержать их там, то сгинет весь вестерос, поэтому, нам будут нужны все, кто есть за стеной, все кто сможет сражаться и на этой войне будет только две стороны: живые и мертвые. вам придется найти компромисс, хотя бы временный с серсеей. не отталкивайте советов тириона, он знает своих брата и сестру, и... — облизну губы пересохшие, переведу дыхание и продолжу говорить, сам своим словам удивляясь, — его брат, хороший воин, мудрый стратег, вам нужно будет заручится его поддержкой, пусть даже временной. а я буду рядом, чтобы сохранить вашу жизнь, королева. мы выиграем, мы сможем. все вместе мы сможем уничтожить короля ночи, а уж потом вы все снова вернетесь к своим играм в престолы. а поддержу вас, как ваш подданный на пути к железному трону, который принадлежит вам по праву. думаю семья моего отца вам задолжала это право, — говорю то, что правильно, то, что должно быть произнесено, сам заново выстраивая стену между нами. я не смогу попросить тебя о том, чего хотел бы. я не смогу позволить себе открыть тебе ту правду, что меня уже настигла. ту, в которой я позволил себе полюбить драконью королеву, но я всего лишь бастард с севера, не более того. это никогда не изменится и я не тот выбор, который ты себе позволишь сделать когда-нибудь. тебе нужен рядом кто-то с громкой фамилией, домом великим за спиной, а отринув свой королевский титул, утратил и право свое на винтерфелл. даже то призрачное, которое мне давала прежняя поддержка северных лордов. я не лгал, когда сказал, что они поддержат меня, но все однажды все равно сведется к тому, что кто-нибудь однажды напомнит мне о том, кто я есть на самом деле, кем всегда буду. бастардом. незаконнорожденным. и только это и будет иметь значение.
заговоришь о моих шрамах. о тех самых, что оставлены были моими братьями, моими людьми. о тех самых, что унесли однажды мою жизнь. улыбнусь на твою шутливую интонацию, но опустив глаза на свою грудь, замкнусь на миг снова в себе, возвращаясь в ту ночь, когда я умер. снова возьму тебя за руку и проведу по ним твоими хрупкими тонкими пальчиками, остановлю движение, чтобы очертить самый маленький из них, и отпущу твою руку, чтобы начать свою отповедь, ты правда, я должен быть честен с тобой до конца, особенно теперь, когда признал своей королевой, и понадеявшись на большее, был поставлен тобою на место, хоть и так осторожно, словно ты не желала обидеть моих чувств, которые не желаешь разделить: — этот нанес мне мой стюард из ночного дозора, его звали олли. и я любил его, как младшего брата, я хотел стать ему лучшим другом, стать его наставником.— это все еще больно, вспоминать о том, как они убивали меня. как он ударял меня в грудь. прошло столько времени, но это все еще больно, знать, что люди, которым ты так беззаветно верил могут оказаться теми, кто уничтожит тебя самого. отведу взгляд, уперев его в стену каюты, и продолжу тихо-тихо: — ты хочешь знать правда, ли то, что сказал сир давос. правда, дейнерис таргариен. я умер. меня убили за то, что я впустил одичалых за стену. меня убили мои же собственные люди, те, кого я считал братьями, своей семьей. они хладнокровно расправились со мной и один из их клинков, я не знаю, не помню точно чей именно он был, остановил мое сердце. меня воскресила красная жрица, при помощи сира давоса. она сказала, что на то воля владыки света. но так было, я был мертв, пока она не вернула меня. теперь ты знаешь, — замолчу, и не найду твои глаза своими, мне жалость твоя не нужна, и моя гордость мне не позволит её принять. я умирал, я не боюсь того, что меня ждет, теперь наверное, ты понимаешь, почему я такой, каков есть.